Искорка загорелась в сердце маленькой девочки, всегда верившей в настоящую любовь, всегда знавшей, что где-то в мире есть ее вторая половинка, и, хотя эту искорку разжигали с массой предупреждений и предостережений, мое сердце подпрыгнуло в груди от одной только возможности такого. Я посмотрела на свою жизнь и поняла, что для меня самым важным всегда были взаимоотношения. Это была моя работа. И, по правде говоря, я всегда искала эту «другую часть меня». И, если нам не стоило встречаться, не закончив своей личной работы, то мне надо поторопиться работать над собой. Вот как вышло, что я поклялась призывать всю свою неоконченную работу, чтобы быть готовой.
Эти три дня я шла сквозь злобный северо-восточный ветер, дувший на меня с завидным упорством и такой силой, что мне приходилось наклоняться, чтобы идти. Во время ходьбы я спорила с голосом Бога в моей голове, бранясь из-за несовпадений и причуд жизни и метафизики.
Один раз, после того как я страстно и долго спорила об одном вопросе, мне было велено поднять ракушку, лежавшую на моем пути. Она была треснутой и покрытой рачками, с жирным масляным пятном с одной стороны. То, что когда-то было жизнью, исчезло, и вместо него остались только паразиты, мусор и грязь. Небо в моей голове раскололось пополам, и какое-то неописуемое мгновение я видела правду. Я видела все. Я видела вращение космосов вокруг космосов, многослойные, многомерные миры-внутри-миров и уровни причинных связей.
Причины и совершенство были акробатами, способными изогнуться и принять любую форму, которая нужна им на данный момент. Все было совершенно. И даже понятие совершенства было ограничено. И это тоже было совершенным. Несовершенство было совершенным!
Я оставалась в этом блаженнстве… не знаю, как долго. Возможно, лишь секунды. Возможно, несколько часов. В конце концов, я шла навстречу штормовому ветру три дня подряд, от восхода солнца до восхода луны.
Я спросила: «Зачем все это?» — и Большой Альфи ответил.
Я вернулась на восходе четвертого дня и попросила дать мне способность записать то, чему меня научили, ведь раньше я никогда не слышала о таком общении. Мне было сказано, что мне придется «заработать эти слова», и что, когда я «приму их как свои» в своей жизни, я смогу получить все учение назад, но тогда оно будет исходить из моих уст и моего сердца и не будет простым повторением. Вот почему я могу рассказать эту историю, но все еще не могу целиком записать учение, данное мне ветром за те три дня.
Вернувшись домой, я более не могла быть прежней. Я кое-что увидела и изменилась.
Я любила своего мужа, но он не был способен любить себя, а я к тому моменту могла бы уже и выучить один из величайших уроков жизни. Невозможно любить кого-то настолько сильно, чтобы этот человек полюбил тебя. Если он не может любить себя, то, уж конечно, не может любить и тебя. Но я не поняла это в своем первом браке, как не поняла и со второй попытки. Вместо этого я годами по ночам лежала без сна рядом с ним и плакала, а он ни разу этого не заметил.
Проведя десять лет в ожидании перемены температуры, я решила, что он замерз навсегда и никогда не оттает, и ушла. Я достигла той точки своего роста, где выживание не могло компенсировать отсутствие эмоциональной свободы и правды. Я отказалась растить своих дочерей в атмосфере лжи, увековечивая «миф о мамочке и папочке», основанный на обоюдном согласии «оставаться вместе ради детей». Если он и был моей родственной душой, то сам он так не считал.
Меня позвал остров под северным небом и великий учитель в голосе ветра. Несколько месяцев спустя после моего переживания на Чинкотиге я увидела видеозапись, очень похожую на моего учителя в голосе ветра.
Так вышло, что я сложила вещи своих дочерей, закрыла свой бизнес, купила микроавтобус и снарядила его в путешествие. Я ехала на запад, чтобы записать учение этого великого Мастера и работать над своими незавершенными делами, чтобы быть готовой.
Я обожаю воспоминания об этом путешествии по стране с девочками шести и восьми лет. На ночь мы останавливались в кемпингах, и наш скромный старенький «фольксваген-вестфалия» прятался среди переоборудованных автобусов и шикарных «домов на колесах». Из нашего «черепашьего панциря» появлялись льняные скатерти и серебряная посуда, и в то время, как наши соседи ерзали на пластиковых стульях и напивались пивом перед своими «домами на колесах» за 200 тысяч долларов, мы завтракали «яйцами бенедикт» (изысканное блюдо – яйца всмятку с беконом и сыром – прим. перев.) и тостами с обрезанной корочкой и пили чай из серебряных подстаканников.
Я сидела в пруду под водопадом Подкова в Западной Виргинии, смеясь под струями теплой воды, в тот день, когда мой доклад был передан президенту и правительству в Белом доме. Я могла бы остаться дома и пойти туда, ради «славы», чтобы потом говорить: «Я была там», но я предпочла водопад. Было Четвертое июля 1986 года, и это казалось мне более подходящим утверждением свободы – сидеть под водопадом, а не в Овальном кабинете рейгановского Белого дома.
Моя первая в жизни мигрень случилась в Эльк-Крик, штат Кентукки. Голова раскалывалась, и я решила, что мне лучше не сидеть за рулем. После полудня мы остановились в кемпинге Эльк-Крик. Я выбирала место для парковки, а слепящая боль гнала меня в темноту, под одеяло. Мы припарковались рядом с деревянной вывеской «Стоянка Эльзы в Эльк-Крик». Здесь Эльза остановилась на все лето, развесив рождественские гирлянды и покрыв всю свою парковку искусственной травой. Вывеска указывала на место ее стоянки бесконечному потоку родственников и гостей.
Теряя сознание от боли, я успела заметить, как Дженни и Адрианна пошли за частокол, где Эльза устроила прием на садовом стуле, разбирая бобы в обществе своего чихуахуа.
Я очнулась несколько часов спустя, как будто во мне заменили электропроводку (как происходило и многие последующие годы после этих головных болей, выводивших меня из строя и тянувшихся, казалось, бесконечно долго). Я была в ужасе. Как долго я спала? Где девочки? Я собиралась не спускать с них глаз во время путешествия, наслушавшись ужасных историй о детях, исчезавших в кемпингах по дороге в туалет. Я раздвинула занавески на окне и позволила тусклому всету сумерек прикоснуться к моему оптическому нерву, только слегка морщась.
Девочки разбирали бобы вместе с Эльзой на соседней парковке.
«Боже, – подумала я. – Что она обо мне думает? Меня так долго не было, а девочки гуляли самостоятельно». Она была пожилой женщиной, а я научилась их бояться, потому что одна такая воспитывала меня саму.
Я выбралась за дверь и вошла в маленькую калитку под вывеской.
Девочки с восторгом встретили меня и просили Эльзу показать мне трюк, который умел делать ее чихуахуа. Эльза согласилась, и они послали песика «принести выпить». Клубочек белой шерсти помчался к трейлеру и выволок оттуда банку пива. Он яростно рычал и таскал банку туда и сюда по искусственной траве, колотя ею по садовым стульям, царапая и дергая за крышку, пока из нее не начало капать пиво. Тогда он радостно повалился на спину, взвалив банку себе на живот и ловя каждую каплю.
– Ну, – сказала мне Эльза, – девочки говорят, что ты везешь их на какой-то остров на севере, затерянный неизвестно где. У тебя есть важная причина, чтобы так поступить?
У меня перехватило дыхание от страха. Осудит ли она меня за это? Согнусь ли я под ее испытующим взглядом? Могу ли я придумать какую-то ложь, которая оправдает мое поведение?
– Нет, – услышала я свои собственные слова. – У меня нет для этого важной причины. Я просто хочу так поступить.
– Хорошо, – сказала Эльза. – Я никогда не видела, чтобы счастье приходило от того, что люди делают из-за важных причин.
Я знала, что это было магическое путешествие духа, а не ума. Оно тянулось от философской беседы со старыми певцами кантри на речном пароходе по Миссури до спасения лягушки от торнадо на Уайт-Ривер в Бэдландс, штат Южная Дакота. Мне так понравился городок Миссула в штате Монтана, что я встала на колени перед нашим минибусом рядом с китайским рестораном и дала клятву. Я пообещала моей машине, что, если она где-то сломается, я сочту это за знак, что нам надо там остаться. Потом я завела машину, надеясь, что она не заведется. Но она завелась.
Мы ехали, пока суша не кончилась на окраине небольшого городка на севере штата Вашингтон. Мы погрузились на паром на пути к острову, чей зов я услышала так далеко на востоке. Мы втроем жались от холодного ветра на носу «Калитаны» и всхлипывали, узнавая приближающийся дом. «Здесь», – пело мое сердце. «Здесь», – вздыхала моя душа, с радостью признавая святое. Здесь, где скалы встречаются с морем, сплетаясь в цепь, такую же древнюю, как память, я наполнилась чувством своего места, какого никогда не знала раньше.
Но нас никто не ждал. Никто не вывесил плакат: «Добро пожаловать. Мы ждали вашего приезда. Садитесь и пишите книги, которые вас призвали написать. Вот ваша зарплата». Мы оставались там так долго, как только могли, но, поскольку никто не сделал мне предложения, мы уехали, на юго-запад или домой. Это решение надо было принять в пути.
Но мы были так близко к огромной снежной шапке под названием гора Рейнир, что я не могла проехать мимо и не подняться на нее. В конце концов, она была совсем близко, так и умоляя посетить ее. К несчастью, проделав весь путь наверх, мотор в конце концов сломался на пути вниз. Мы застряли. Но, возможно, нам повезло? Поломанный мотор требовал не менее двух недель для починки. Я позвонила домой и пережила то же, что переживала каждый вечер. Мне ответил автоответчик. Когда я наконец дозвонилась до отца девочек и сказала ему, что мы застряли, он не сказал: «О, давайте я прилечу и все устрою. С вами все в порядке? Чем я могу вам помочь? Давайте я оплачу вам полет до дому». Вместо этого он сказал: «И какое отношение это имеет ко мне?»
Мы так и не вернулись домой.
Источник: http://channelingvsem.com/category/manuskript-marii-magdaliny/
Публикация: http://channelingvsem.com/
Views: 45